В Японии в воинах воспитывают бдительность, осознанность. Это является основой обучения, всё остальное — второстепенно. Искусство фехтования, искусство стрельбы из лука — лишь способы развить бдительность.
О великом Мастере Риндзае рассказывают, что он не всегда добивался успеха в стрельбе из лука. Его стрелы часто пролетали мимо цели. А он был известен, как один из величайших лучников. Когда спрашивали: «Почему он считается великим лучником?», — его ученики отвечали:
— Это не конечная цель, это начало. Мы не имеем отношения к стреле, достигающей цели, мы имеем отношение к стреле, начинающей свой путь.
Среди учеников Риндзая был известный лучник. Ежедневно он учился стрелять из лука, и все его стрелы попадали точно в цель. Риндзай говорил ему:
— Нет, это неудача. Технически стрела вылетает правильно, но ты не весь здесь. Ты теряешь бдительность в своём сне.
Однажды Риндзаю доложили, что к ним пришёл неизвестный Мастер, который демонстрирует величайшее искусство стрельбы из лука. Риндзай пошёл посмотреть. И действительно, человек поражал своим мастерством.
Когда он прицелился и натянул тетиву, на его локоть поставили чашку с водой, и он начал стрелять. Когда первая стрела поразила цель, вторая уже была в тетиве, и за ней сразу последовала третья. Сам он при этом даже не шелохнулся.
Мастер, посмотрев на это, сказал:
— Техника твоей стрельбы хороша, но это всего лишь техника. Ты выглядишь как статуя только снаружи. Пойдём сейчас на высокую гору, встанем на скалу, выступающую над пропастью, и тогда ты будешь стрелять.
Они взобрались на гору. Стоя на скале, выступающей над пропастью в тысячу метров глубиной, Учитель отступил назад, пока одна треть его ступней не повисла над пропастью. Потом он предложил встать лучнику рядом и стрелять. Тот подошёл, взглянул вниз, ноги его задрожали, лицо побледнело.
Мастер, продолжая стоять над пропастью, сказал:
— Совершенный человек поднимается над голубым небом, ныряет в жёлтый источник или странствует во всех восьми пределах мира, и в его душе нет признаков изменения. Но ты был обманут признаками дрожи, твои глаза ошеломлены. И ты надеешься поразить Цель?
-----------------------------------------------------
Дзэн — это творческое состояние, возникающее, когда «жаждущий припадает к источнику Бытия». Словами это невозможно передать, но Мастера стремятся выразить это примером своей жизни, как бы говоря: «К чему слова? Делай, как я!»
Ум — это постоянные вопросы и ответы. У пытливого человека должны быть вопросы, но если он примет ответ — вопрос умрет. Вопросы должны оставаться. Один вечный вопрос к Бытию и один вечный, непрерывный ответ Бытия.
Один учёный пришёл к Будде и задал сразу множество вопросов. Будда спросил его:
— Вы пришли искать или задавать вопросы?
Учёный ответил:
— Какая разница? Вопрос — это и есть поиск!
Будда сказал:
— Разница такая же, как при соизмеримости Небес и Земли. Поиск — это жажда, а вопрос — это игра ума.
Дзэнское хокку говорит:
Дикие гуси летят через озеро.
Озеро, конечно, отражает их.
Гуси не просят: «Отрази нас».
Озеро не говорит:
«Спасибо, что вы прилетели отразиться во мне».
-----------------------------------------------------
Многие знатные люди хотели учиться у Лао-Цзы, но это было невозможно. Люди были слишком определёнными, а Лао-Цзы — это естественность, это сама природа. Чтобы учиться у Природы, нужно быть никем или всем. Быть Единым. Иначе будешь только препарировать Природу.
Рассказывают, что когда к Лао-Цзы пришел Чжуан-Цзы, Лао-Цзы сказал:
— Прекрасно! Ты пришёл, чтобы быть моим Мастером?
Чжуан-Цзы ответил:
— Оставим это! Почему мы не можем просто быть?
И он прикоснулся к ногам Лао-Цзы. Тот воскликнул: "Что ты делаешь?" Чжуан-Цзы ответил:
— Не ставьте ничего между нами. Если я чувствую, что должен прикоснуться к вашим ногам, тогда никто не может помешать мне — ни вы, ни я. Мы просто наблюдаем, как это происходит!
-----------------------------------------------------
В океане жила-была рыба, обычная рыба. Только однажды она слишком много наслышалась об Океане, и решила, что должна потратить все силы своей жизни, но попасть туда.
Рыба начала обращаться к разным мудрецам, и, хотя многим из них нечего было сказать, они говорили всякую чепуху, чтобы поддержать свой авторитет «гуру».
Так, одна мудрая рыба сказала, что достичь Океана очень и очень непросто. Для этого сначала нужно практиковать определённые позы и движения первой ступени восьмеричного пути безупречно двигающих плавниками рыб.
Другая рыба-гуру учила, что путь в Океан лежит через изучение основ миров просветлённых рыб.
Третья учила, что постижение Океана очень и очень сложно, и только очень немногие рыбы когда-либо достигали этого. Единственный путь — это повторять все время мантру «Рам-рам-рам…», и только тогда откроется путь к Океану.
И как-то раз вконец уставшая от разнообразных поучений рыба поплыла в заросли водорослей. И там она встретила совершенно обыкновенную неприметную рыбу.
Услышав о нелёгких исканиях, она так учила рыбу-искателя:
— Океан, который ты ищешь, всегда был, есть и будет рядом с тобой. Он всегда кормит, оберегает, окружает своих обитателей. И ты тоже являешься частью Океана, только ты этого не замечаешь. Океан и внутри тебя, и снаружи тебя, и ты — его любимая часть. А все рыбы — это волны этого великого Океана!
----------------------------------------------------
Рассказывают, что Лао-Цзы шёл через лес. Сотня дровосеков рубили деревья. Но вот Лао-Цзы увидел огромное дерево несрубленным. Оно было очень большим и прекрасным. Лао-Цзы послал своих учеников узнать, почему дерево не рубят.
— Оно бесполезно, — был ответ, — из него ничего нельзя сделать. Оно не годится даже для мебели.
И Лао-Цзы сказал ученикам:
— Научитесь у этого дерева, станьте столь же бесполезными. Тогда никто вас не тронет. Это великое дерево. Взгляните, все эти деревья погибли, они были прямые и стройные. Должно быть, эти стройные деревья очень гордились собой, и они кому-то понадобились. Станьте бесполезными, но поймите смысл этого: не становитесь товаром, не становитесь вещью, иначе вас будут продавать и покупать.
Умер один великий даос. Лао-Цзы отправился оказать ему последнюю почесть. Но на похоронах собралось множество людей. Он удивился и повернул обратно. Ученики, сопровождавшие его, спросили:
— В чём дело? Почему Вы решили вернуться, не оказав последней почести?
— Он не мог быть человеком Дао, — ответил Лао-Цзы. — Столько людей плачут и рыдают. Видно, он стал для них чем-то незаменимым. Значит, от него им была какая-то польза. Вот почему я возвращаюсь. Он не следовал учению истинно.
-----------------------------------------------------
Гань-Ин в старину был замечательным стрелком. Лишь натянет лук — и звери ложатся, а птицы падают. У Гань-Ина обучался Стремительный Вэй и превзошёл в мастерстве своего наставника. К Стремительному Вэю и пришёл учиться Цзи-Чан.
— Сначала научись не моргать, — сказал ему Стремительный Вэй, — а затем поговорим и о стрельбе.
Цзи-Чан вернулся домой, лёг под ткацкий станок своей жены и стал глядеть, как снуёт челнок. Через два года он не моргал, даже если его кололи в уголок глаза кончиком шила.
Цзи-Чан доложил об этом Стремительному Вэю, тот сказал:
— Этого ещё недостаточно. Теперь ещё научись смотреть, а потом можно и стрелять. Научись видеть малое — точно большое, туманное — точно ясное, а затем доложишь.
Чан подвесил к окну вошь на конском волосе и стал на неё глядеть, обернувшись лицом к югу. Через десять дней вошь стала расти в его глазах, а через три года уподобилась тележному колесу, все же остальные предметы казались ему величиной с холм или гору. Взял он лук из яньского рога, стрелу из цзинского бамбука, выстрелил и пронзил сердце вши, не порвав волоса.
Доложил об этом Стремительному Вэю. Стремительный Вэй ударил себя в грудь, затопал ногами и воскликнул:
— Ты овладел искусством!
Тогда Цзи-Чан понял, что во всей Поднебесной для него остался лишь один соперник, и задумал убить Стремительного Вэя.
Они встретились на пустыре и стали друг в друга стрелять. Стрелы их на полдороги сталкивались наконечниками и падали на землю, не поднимая пыли. Но вот у Стремительного Вэя иссякли стрелы, а у Цзи-Чана осталась ещё одна. Он спустил её, но Стремительный Вэй точно отразил стрелу колючкой кустарника.
И тут оба мастера заплакали, отбросили луки, поклонились друг другу до земли и просили друг друга считаться отцом и сыном. Каждый надкусил себе руку и кровью поклялся никому более не передавать своего мастерства.